Звёздные сны
Рецензия
I.
Все это архинеправильно,
Все это архиневерно –
Об этом много тому назад
Говорил сам товарищ Ленин.
Но вот я – сын интеллигента,
А она дочь богатых родителей.
Но, однако ж, иду к ней домой сегодня –
Спасибо, моя революция.
II.
Ты говоришь –
маленькая женщина создана для любви
и засыпаешь с мечтой о принце.
А над крышей звезды сверкают –
Смотри!..
А, спишь…
Ну, ладно.
Стану самоубийцей
Ради звезд и спокойного сна.
Весна.
III.
Подумал.
Не стану.
Ни весне, ни звездам – не надо.
Завернусь в одеяло
и лягу рядом.
IV.
Маленькие женщины думали о любви ночами.
Поэты смотрели за звездами.
И, расчехляя стихов астролябии,
В звездную пыль опускали ноздри.
Сердце болит у тех, кто ждет принца,
Ржавеют в пыли астролябии…
Я, как стервятник над падалью,
Кружу над строкою
И падаю.
Вниз,
Где ты на подушке скучаешь о принцах,
И номер станицы
Как месяц завис.
V.
Сказал себе сегодня сам:
«Взрослеешь, парень».
Но думаю:
Ведь это вы сломали.
Ведь это вы коверкали и гнули,
когда любили...
Любили и плакали.
Любимые вы мои,
Любимые, жалкие...
Размер сломался безвозвратно
и кто-то смотрит на меня с укором,
Но мы же не об этом.
Я так же научился жать на газ
и мчаться по ночным дорогам,
туда (откуда, где, во сколько,
где-то...)
Оттуда, куда в шестьдесят первом летал Гагарин,
звездные сны спускаются к яви,
стирая границы
и оставляя меня
молиться -
Когда есть только сердце,
и уже не боишься его отдать –
оказывается — некому...
Не верю я в это!
Моргаю веками
и прикрываю
глаза руками.
Рецензия
Жопа!
А теперь к свободной программе.
Последнее поколение совков (или первое – постсовков) обладает определённым набором качеств. Иногда даже не надо знать, когда человек родился: открываешь стих, и бац! Сразу видно, тяжёлое детство в 80-х, тяжёлая юность в 90-х, и хуй пойми чего в нулевых. Заслуженные маскоты Союза (Ленин, Гагарин) в таких текстах если и появляются, то всего лишь с неким флёром грустноватой иронии – типа как если бы перекурившие гашиша и подобревшие от этого Галлахеры решили спеть про Маргарет Тэтчер… Хм, Ноэл, Лайам, вы чего тут забыли? А-а-а, «'сause all of the stars are fading away…», то есть, тоже совершенно не случайно.
А что же – случайность? Например, всплывшее в комментариях ЖЖ. Марат, кажется, в этом случае вы немного скосили, так что я буду орать «штанга!» Почему текст не днявочный? Потому что, как я сказал в предыдущем абзаце, он хоть и является в каком-то смысле личной записью, но автор стирает все метки и срезает ярлычки из химчистки – вплоть до того, что «маленькие женщины думали о любви ночами, поэты смотрели за звездами», и среди этих «поэтов» был и ЛГ, и автор, и я, и ещё аллах знает, кто.
Можно возразить, что ЖЖ тоже сплошь и рядом любит побазарить про «нежную юность, когда мы… etc». Но блоггеры, как правило, вовсе не преследуют цель точно описать определённые чувства, наоборот – во всём наматывании соплей на кулак там чёткая установка: вот посмотрите, какой я был, а теперь стал циничный и мерзкий, пожалейте меня кто-нибудь, урода. В этом заигрывании с френдами есть что-то удивительно фальшивое и грязное, мигом обесценивающее слова даже в том случае, если эти слова написаны правильно и расставлены с использованием литературных приёмов. Ха, разница даже в этом: блоггер обязательно где-нибудь облажается, упустит детальку, которая выдаст в нём юродствующего за внимание. Если мы посмотрим в текст, то увидим, что автор нигде на жалость не давит, даже здесь –
Ведь это вы сломали.
Ведь это вы коверкали и гнули,
когда любили...
Любили и плакали.
Любимые вы мои,
Любимые, жалкие...
– в этом конспекте процесса отношений: по приёму наш любимый повтор, навязчивая идея на слове «любили», что потом увязывается с –
Когда есть только сердце,
и уже не боишься его отдать –
оказывается — некому...
Резюмируя: подвыпивший совок любит впасть в сентиментальность и поговорить о поколении. Вполне себе тема для текста, и необязательно он при этом сразу становится жэжэшным.
Кропая днявку, блоггер плюёт на многие вещи, и прежде всего – на форму. Этого никак нельзя сказать об авторе, который даже образ «моей революции» не бросил, а совсем наоборот – поддержал в конце текста, построив таким образом нашу любимую арку. Вообще надо заметить, что по форме у автора наконец-то всё сладилось, потому что в текстах, что я читал ранее, наш дорогой поэт часто нёс какую-то околесину, страдал кэп-комплексом, а куски, которые бы нужно прописать, бросал читателям в виде пары фраз, будто читатели – это стая гиен, от которых надо отделаться. Я понимаю, что «слегка небрит, слегка пьян» – это такая черта авторского стиля, но если б, например, автор вместо связки глаголов «сломали-коверкали-гнули-любили» начал нудеть про то, что она сказала, а он сказал, а она обиделась, и они расстались… В общем, совершенно справедливо, что вместо этой муры автор преподносит нам в III части описание излечения от пубертатных суицидальных настроений, а в IV – делает этакую большую сюжетную цезуру. Кстати, именно в IV автор разделяет повествование на два конфликтных плана. V часть конфликт продолжает с первых же строчек (причём тему расставания автор не бросил, а тиснул необходимый раздел с «коверкали и гнули»), подводит к кульминации –
Размер сломался безвозвратно
и кто-то смотрит на меня с укором,
Но мы же не об этом.
Я так же научился жать на газ
и мчаться по ночным дорогам,
туда (откуда, где, во сколько,
где-то...)
(перечисление этакой диссонирующей секвенцией, поиск) – и разрешает в
Оттуда, куда в шестьдесят первом летал Гагарин,
звездные сны спускаются к яви,
стирая границы
Что ж, браво, браво. Несмотря на плосковатые строчки про «любимые, милые», великий мастер заёбывающих (но при этом винрарных) формопроцессов Пётр Ильич Чайковский поставил бы автору 5 и поцеловал.
Кстати, двуплановость вполне создаёт эффект «слегка небрит, слегка пьян». Как видно, этого можно добиться даже в том случае, если жёстко строишь логику, а не просто чушь мелешь, и с логикой получается гораздо лучше.
В заключение скажу, что атмосфера приятного (и не очень) обалдения поддержана «аритмичной» рифмой (то проявляется в самом неожиданном месте, то исчезает), которая, естественно, тоже является приёмом (почему-то мне вспомнился эпизод из набоковского «Дара», где описывается мыслительный процесс, предшествующий стихосложению). Не знаю, авторская ли это находка, или спиздил откуда… но если второе, то явно удачно. Удачен и «шаткий» ритм, подражающий живой речи, и зря автор заливает, что «размер сломался безвозвратно» прописано, дабы критики не ругали. Автору важно, чтоб читатель заметил: да, сломалось (очевидная же, даже слишком, параллель – и ЛГ сломали), причём в самом подобающем месте – потому что долго сидели и ломали, и корёжили, пока текст не стал напоминать нервную, порывистую, несколько «подросктовую» («взрослеешь, парень» – какая ирония) исповедь.
2 коммент.:
упиительно
хорошо, коль так
Отправить комментарий